Ящик Пандоры  - Бернард Вербер

Он хватает свой мобильный телефон и пишет в строке поиска: «морской бой Рим Карфаген Сицилия».

– Так я и думал: это было сражение при Дрепане у сицилийских берегов в 249 году до нашей эры. Величайшая победа карфагенского флота, когда флотоводец Адгербал разгромил консула Публия Клавдия Пульхра. С обеих сторон сошлось 120 кораблей. Господи, не могу поверить, я при этом присутствовал, я был участником!

– Вижу, этот последний опыт вы оценили по достоинству. Что ж, ваша вчерашняя травма зажила?

Она уже встает и надевает жакет, готовая покинуть театр.

– Вы шутите? Я был галерником! Да, в конце я получил удовольствие, но просто по контрасту, а жизнь-то моя была кошмарной! Между прочим, вы отправляете меня только в те места и времена, где я влачил кошмарное существование. Подытожим вкратце: сначала грязные траншеи Первой мировой войны, где мне протыкают башку кинжалом, потом я агонизирую в окружении своей семейки, которой от меня нужны только деньги, в третий раз меня стегают кнутом на скамье гребцов! У меня было другое представление о туризме.

Опал не скрывает нетерпения.

– Что поделать, если нашим предкам жилось несладко. Вряд ли многие в прошлом испытывали сплошные удовольствия. Большинство знало только долг, труд, болезни, голод, и кончалось все мучительной смертью.

– Хочу побывать в еще одном моем прошлом существовании.

Она сердито откидывает рыжие пряди со лба.

– Знаете что, вы – капризный ребенок: вцепились в новую игрушку и топаете ногами, когда ее отнимают.

– Я получил ранение по вашей вине. Теперь я хочу, чтобы рана зарубцевалась и чтобы ко мне вернулся сон.

– Все, хватит. Я ухожу.

Он хватает ее за руки и останавливает.

– Что у вас на уме? Хотите меня убить, как убили… немца?

Она знает?!

Он сильно встревожен, но берет себя в руки.

Нет, наверное, это намек на одного из немцев Ипполита.

– Хочу, чтобы вы отправили меня в прошлую жизнь, приятную от начала до конца.

Она нехотя садится.

– «Приятная жизнь» – это очень субъективно. Сами во всем виноваты, надо четче формулировать заказ.

– Ладно, допускаю, что до сих пор получал то, чего просил. Я был неточен, отсюда удручающие результаты.

– Чего, собственно, вы хотите теперь, Рене?

– Хочу вернуться в свою прошлую жизнь, где было…

О чем попросить? Чего именно мне не хватало в трех других жизнях, где я побывал? Чего не хватает сейчас, какого сильного ощущения?

– Хочу туда, где у меня случилась самая большая любовь.

Она чувствует, что это не все.

– Хочу оказаться там перед знакомством, чтобы все как следует прочувствовать, – уточняет он.

Она все еще молчит, и он договаривает:

– Хочу пережить это чувство в наилучшем возрасте, в расцвете сил, в здравом уме, в мирной стране, желательно с хорошим климатом.

Опал косится на часы. Какая навязчивость.

– Так или иначе, на ужин вы уже опоздали. Времени теперь вагон.

Она пожимает плечами:

– Только давайте условимся: это в последний раз. Если вы снова попадете в неподходящую ситуацию, я ни при чем.

– Кажется, я понятно изложил свое пожелание.

– Ну тогда расслабьтесь и закройте глаза.

Ритуал повторяется, бронированная дверь бессознательного остается позади. Сначала Рене не видит освещенных дверей, потом оказывается, что мигает красная лампочка над дверью номер 1. Из-под нее сочится солнечный свет.

Он говорит себе, что номер 1 – это, по логике вещей, эпоха задолго до Зенона, жившего в III веке до нашей эры. Как бы не вселиться в доисторического человека, а то и вовсе в примата. Он опять корит себя за неумение четко изложить свои пожелания.

С одной стороны, полное здравие, расцвет сил, душевное здоровье, мир. С другой стороны – чуть ли не обезьяна… Что это будет за роман? С пещерной женщиной, с приматом?

Пока я не войду в эту дверь, ответа не будет.

Он в страхе поворачивает дверную ручку и оказывается…

17.

…перед пляжем с мелким белым песочком, окаймленным кокосовыми пальмами. Бирюзовый океан безмятежен и прозрачен. Вдали резвится стайка дельфинов, с пронзительным свистом выпрыгивающих из воды.

Встает солнце, заливающее все розовым светом. Тепло, упоительно пахнет экзотическими цветами.

Рене смотрит на свои руки и убеждается, что у него пальцы 30-летнего мужчины. Тревожно то, что на запястье часы, тоже принадлежащие Рене Толедано.

Он осматривает свою одежду. Она в точности такая, какую носит он. Он подносит руку к лицу и нащупывает очки: мужские, XXI века.

Как это возможно?

Он говорит себе, что в этот раз эксперимент не удался. Он попал туда, где обитает в таком же теле, как сегодняшнее.

Он шагает в своих городских ботинках по пляжу. Вдали виднеется человеческая фигура. На плоском камне сидит в позе лотоса, лицом к морю, мужчина в бежевой юбке. Его глаза закрыты, но он сразу поднимает веки.

Они смотрят друг на друга.

– Здравствуй, – говорит незнакомец.

Рене озирается и убеждается, что человек обращается к нему.

– Да, я говорю с тобой.

– Вы… вы меня действительно видите?

– Вижу, слышу, говорю с тобой. Мы друг друга понимаем, потому что пользуемся универсальным духовным языком. Это диалог душ сквозь время и пространство.

– В каком я теле?

– У тебя тот облик, который лучше всего тебе подходит. Этого пожелал я: видеть тебя извне, таким, каков ты в своей эпохе, а не изнутри. То же самое и со мной.

– Разве это возможно?

– Конечно, достаточно захотеть.

– Я думал, что окажусь…

– Внутри моего сознания?

– Обычно происходит так.

– Я так захотел, чтобы мы могли вести естественный диалог, были двумя разными людьми.

Человек протягивает ему руку:

– Меня зовут Геб, а тебя?

– Я… Я Рене.

Геб – сама улыбчивость и непринужденность, он пышет здоровьем, излучает спокойствие. У него мускулистый загорелый торс, ясные голубые глаза в тон голубой окантовке на бежевой юбке. Он манит Рене дружеским жестом. Рене подходит ближе.

– Очень рад знакомству, Рене. Знаешь, кто я?

– Кажется, да.

– Я – воплощение твоего прошлого. Ты – воплощение моего будущего. Я – тот, кем ты был, а ты – тот, кем буду я.